Северо-Западный и Центральный Кавказ с его адыгским населением,
в отличие от Восточного Кавказа, на протяжении длительного исторического
времени был приобщен к историко-политическим и историко-культурным процессам,
протекавшим в Причерноморье, и имел давние связи со славянским миром.
В исторической литературе принято считать, что между предками адыгов
и восточными славянами – русами – существовали определенные взаимоотношения
задолго до того, как они нашли свое отражение в письменных источниках.
Свидетельством тому служит богатый археологический материал из адыгских
могильников IV–XII вв., по которому элементы славянской культуры прослеживаются
в инвентаре и обряде погребений [1]. Вещи из этих погребений позволяют говорить
о торговле между народами Северо-Западного Кавказа и Южной Русью. О развитой
торговле у предков адыгов свидетельствуют также арабские письменные источники
IX–X вв. (Баладзори, Ибн-ал-Факих), которые зафиксировали непосредственное
проживание русов на Северо-Западном Кавказе в пределах Хазарского каганата.
Отечественные историки в своих исследованиях пришли к выводу о взаимосвязях
предков адыгов с восточными славянами еще до возникновения Тмутараканского
княжества. Б. А. Рыбаков на основе изучения кабардинского эпоса, славянских
сказаний и византийских источников полагает, что в Северо-Западной части
Кавказа в середине I тысячелетия н. э. находились значительные массы славян,
которые сохраняли эпические сказания о событиях в Причерноморье и на Дунае,
а впоследствии они растворились среди адыгских (зихско-керкетских) племен
и привнесли в эту среду русский эпос [2]. По мнению Л. И. Лаврова, археологические,
этнографические и языковые материалы позволяют говорить о связях с глубокой
древности и полагать, что «из всех кавказских народов этнографически наиболее
близкими к восточным славянам являются адыги» [3].
К X в. в русских письменных источниках (летописях) адыги выступают
под именем касоги, в византийских – папаги (Константин Багрянородный),
в арабских – кешаг, кашак, касог (Масуди и др.).
Первоначальные сведения русских летописей характеризуют контакты и
взаимоотношения касогов с Киевской Русью, более конкретно – с Тмутараканским
княжеством. К этому времени, т. е. к Х в., предки современных адыгов –
зихи и касоги – представляли собой мощные союзы племен, объединенные общностью
территории и единым языком, и проживали на значительном пространстве от
Таманского полуострова на западе до Алании на востоке, от Абхазии на юго-востоке
до степей Предкавказья на севере, где соприкасались с тюркоязычными кочевниками.
Они имели широкие политические, торговые и этнокультурные связи с окружающим
их внешним миром. Например, политические образования адыгов часто вступали
в войну или же имели союзнические отношения с хазарами, которые с конца
VII в. закрепились в Западном Предкавказье.
Косвенным свидетельством этих взаимоотношений служит устное предание
о походе адыгов на хазар и взятие ими Саркела, которое приводится Ш. Б.
Ногмовым * в «Истории адыхейского народа» [4]. В его достоверности лишний
раз убеждает еврейско-хазарская переписка Х в., которая упоминает в числе
стран и народов, воюющих с Хазарским каганатом, зихов и касогов [5]. Несмотря
на военные столкновения, когда этого потребовала внешнеполитическая ситуация,
адыги совместно с хазарами выступили против арабской экспансии в
VIII–IX
вв.
В первой половине Х в. русские князья совершили ряд походов в Закавказье
и на Каспий, среди которых наиболее крупными были вторжения 912–913 гг.
и поход на Бердаа в 943–944 гг. Поэтому можно полагать, что они были знакомы
и имели контакты с народами Северо-Западного Кавказа.
Эти походы способствовали возникновению русского Тмутараканского княжества
с центром в древней Таматархе (в непосредственной близости с касогами),
что ознаменовало формирование исторической традиции контактов двух этносов.
Самые ранние сведения о касогах в русских летописях, дошедших до нас,
в составе выдающегося памятника русской культуры – «Повести временных лет».
Они использовались и комментировались в работах дореволюционных и новейших
авторов. В большинстве своем исследователи давали только информационную
оценку историческим событиям, связанным с касогами. Между тем важнейшее
значение имеет установление автора первоначальных текстов, времени и места
их создания, обстоятельства и целей включения известий о касогах в русские
летописные своды. Изучение и использование летописных известий об адыгах,
начиная с касожского периода и далее вплоть до
XVI–XVII вв., необходимо
вести в тесной связи со всей историей русского летописания. Без учета этих
методических требований нельзя получить какие-нибудь достоверные выводы.
Широко аргументированная и подробная разработка проблем русского летописания
1072–1073 гг. в трудах таких известных отечественных ученых, как А. А.
Шахматов, М. Д. Приселков, Б. Д. Греков,
А. Н. Насонов, Д. С. Лихачев, Б. А. Рыбаков и других, позволяет сделать
вывод о том, что сведения о касогах первоначально появились в Никоновском
своде 1073 г. и на его основе вошли в последующие своды.
Самое раннее упоминание о касогах содержится в летописном рассказе,
описывающем восточный поход Святослава в 965 г. Лаврентьевская летопись
сообщает об этом: «Одоле Святослав козарам и град их Белу Вежу взя. И ясы
победи и касоги» [6]. В летописи по Ипатьевскому списку [7] к этому фрагменту
добавлено: «... и приде к Киеву»*. А. А. Шахматов, реконструируя Древнейший
Киевский свод, выделял фрагмент «и ясы победи и касоги» как вставку позднейшего
редактора [8]. К сожалению, этот момент не всегда учитывается современными
исследователями, которые касаются истории восточного похода 965 г. Описывая
южную часть пути дружины Святослава (от Семендера до Саркела), они пользуются
приведенным известием как абсолютно достоверным [9]. Рассматриваемый поход
Святослава имел, как известно, важное значение во внешнеполитической жизни
Древнерусского государства. Направленный своим острием против Хазарского
каганата, он давал выход к Каспию, в районы Северного Кавказа и Причерноморья,
что обеспечивало стратегическое преимущество в военном противоборстве с
Византийской империей. Поэтому данные события вызывают огромный исследовательский
интерес. В существующей литературе имеются расхождения в изложении основного
направления похода. Ряд авторов полагает, что после взятия русами Итиля
они двинулись в Семендер, на обратном пути подчинили себе ясов и касогов,
далее Тмутаракань и уже на последнем этапе похода разгромили Саркел Белую
Вежу [10]. Более аргументированной, на наш взгляд, является другая точка
зрения, следуя которой Святослав после похода по окско-волжскому пути разгромил
Хазарский каганат и двинулся на ясов и касогов [11].
При изучении этих исторических событий ученые наряду с русскими письменными
источниками широко привлекают сведения из трудов древних арабских историков
Ибн-Хаукаля, Ибн-ал-Асира и др., а также анонимной «Записки греческого
топарха», датируемой началом Х в. В последних, к сожалению, не содержится
никаких фактов о походе русов на земли ясов и касогов. Можно ли считать
вставку позднейшего редактора о том, что Святослав «и ясы победи и касоги»
отражающей достоверные события? Утвердительный ответ позволяет дать свидетельство
В. Н. Татищева, основанное на не дошедших до нас летописных источниках.
Он пишет, что в 967 г. «Святослав, елико по призыву Никифора, царя греческого,
на болгар, толико по своей обиде, что болгары помогали козарам, пошел паки
к Дунаю. И сошедшись у Днестра, где болгары, козары, касоги и ясы в великой
силе Святослава ожидали, не хотя Днестр перепустить» [12]. Как повествует
летопись, Святослав не стал биться с объединенным войском своих противников,
а двинулся вверх по Днестру, «где ему помощь от венгров приспела». Таким
образом, можно сделать вывод, что Святослав действительно имел военные
столкновения с касогами и ясами в промежутке между 965-м и 967 гг., но
нет свидетельств того, что они были им в этот период покорены. Если бы
они были приведены в зависимость в 965 г. Святославом, вряд ли государственные
образования касогов и ясов были настолько жизнеспособны, чтобы через два
неполных года оказаться в союзе болгар и хазар против русов. Как мы увидим
далее, первоначальные сведения русских летописей о касогах восходили непосредственно
к информации, которая шла из Тмутаракани, и относились к Никоновскому своду
1073 г. По мнению Д. С. Лихачева, Никон заносил в свою летопись не только
современные ему события, но и прошлые, восполняя недостаток письменных
материалов устными источниками [13]. Поэтому, на наш взгляд, более правильным
будет относить фрагмент «и приведе к Киеву» не к касогам и ясам, а к хазарам.
Под 1022 г. «Повесть временных лет» сообщает о походе тмутараканского
князя Мстислава Владимировича на касогов и приведении их в зависимость.
Здесь дается подробное описание поединка Мстислава с касожским князем Редедей.
«В год 6530 *. Пришел Ярослав к Берестью. В то же время Мстислав, который
владел Тмутараканью, пошел на касогов. Узнав же об этом, князь касожский
Редедя вышел навстречу ему. И, когда стали оба полка друг против друга,
сказал Редедя Мстиславу: «Чего ради мы будем губить наши дружины? Но сойдемся
и сами поборемся. И, если одолеешь ты, возьмешь имущество мое и жену мою,
и детей моих, и землю мою. Если же я одолею, то я возьму все твое». И сказал
Мстислав: «Будь так». И сказал Редедя Мстиславу: «Не оружием будем биться,
а борьбой». И схватились бороться крепко и долго боролись, и начал изнемогать
Мстислав, ибо был велик и силен Редедя. И сказал Мстислав: «О, Пречистая
Богородица, помоги мне! Если же одолею его, построю церковь во имя твое».
И, сказав это, ударил Редедю о землю. И выхватил нож, зарезал Редедю. И
пошел в землю его, взял все имущество его и жену его, и детей его, и дань
возложил на касогов. И, вернувшись в Тмутаракань, заложил церковь Святой
Богородицы, и построил ее, стоит она и до сего дня в Тмутаракани» [14].
Как и летописное известие о походе Святослава в 965 г., так и приведенный
сюжет о единоборстве Мстислава с Редедей восходит к своду Никона Печерского,
или Тмутараканского (ок. 1073). Благодаря Никону информация о касогах,
а также целый ряд тмутараканских и черниговских событий были внесены в
киевское летописание (сперва в Начальный летописный свод и далее в «Повесть
временных лет»). В пользу того, что Никон,– автор сюжетов, связанных с
касогами, говорит довольно известный факт его длительного пребывания в
Тмутаракани в 1061–1066 и 1073–1074 гг. [15]. В эти годы он еще мог встретить
здесь очевидцев событий 1022 г. Наверное, поэтому Никон имел возможность
в подробной форме передать диалог между противоборствующими князьями в
ходе поединка, что лишний раз показывает его хорошее знакомство с описываемыми
событиями.
Анализируя данный летописный сюжет, необходимо учитывать время, в условиях
которого он создавался.
К моменту включения Никоном в летопись устного предания о единоборстве
прошло неполных сто лет с момента крещения Руси. В постепенном распространении
и утверждении христианства, а также оформлении церкви как социальной организации,
важную роль играли «христовы» подвижники, одним из которых являлся Никон.
Составленный им свод выражал официальные и в первую очередь, церковные
интересы. Поэтому Никон, обобщив и обработав устные предания о единоборстве,
использует созданный летописный сюжет для проповеди христианской идеологии.
Единственным условием победы Мстислава, по летописи, являлось его обращение
к божественной силе – «О, Пречистая Богородица, помоги мне»*. Позже, в
XVI–XVII вв., трактовка единоборства в русском летописании меняется. В
условиях освобождения от татаро-монгольского ига, создания централизованного
государства и захвата Астрахани и Казани борьба Мстислава с касогами и
его единоборство с Редедей изображается как борьба с антихристианской и
богопротивной, т. е. языческой силой, а Редедя характеризуется как «супостат»,
«варвар» и «безбожник» [16].
Сюжет о единоборстве Редеди (Редады – адыгск.) достаточно хорошо сохранился
в адыгском фольклоре. Еще в первой половине XIX в. он был приведен
Ш. Б. Ногмовым в работе «История адыгейского народа» [17] в тмутараканском
цикле адыгских преданий.
Позже отдельные факты из летописного сюжета о единоборстве Мстислава
и Редеди (пленение семьи касожского князя) послужили при составлении родословных
отдельных боярских фамилий в XVI–XVII вв. По преданию, которое использовалось
в родословных для создания достоверного рассказа, два сына Редеди, уведенные
в Тмутаракань, были крещены Мстиславом и получили соответственно имена
Юрия и Романа. По одному из вариантов, Роман был женат на дочери тмутараканского
князя [18]. К Юрию и Роману возводили свои генеалогии боярские роды Белеутовых,
Сорокоумовых, Глебовых, Симских, Добрынских и др. [19]
Летописные источники не позволяют сделать какие-нибудь достоверные
выводы о взаимоотношениях Тмутараканского княжества и касогов после событий
1022 г. Непонятно, носили ли они союзнический или вассально-подданнический
характер. Во всяком случае, спустя год, в битве под Лиственом (недалеко
от Чернигова) между Ярославом Мудрым и его братом Мстиславом, в дружине
последнего сражались касоги: «Пошел Мстислав на Ярослава с хазарами и касогами» [20].
Таким образом, Мстиславу удалось объединить в рамках одной политической
системы Тмутаракань и адыгские этнотерриториальные группы, в результате
чего произошло превращение Тмутараканского княжества в крупное адыго-славянское
политическое образование, просуществовавшее до конца XI в.
Положение Тмутараканского княжества в середине и второй половине XI
в. было довольно устойчивым. Сам город, располагавшийся у Керченского пролива,
являлся крупным портом. Здесь проживало многоязычное население. Тмутаракань
сохраняла прочные связи с Черниговским княжеством, которое тоже долгое
время (до 1036) возглавлялось князем Мстиславом Владимировичем. Специальные
исследования позволили установить, что в летописных сводах XI в. четко
прослеживается линия с тмутараканско-черниговскими симпатиями, которая
непосредственно связывается с авторством Никона [21]. Выше уже отмечалось,
что в 60-х гг. XI в. Никон находился в Тмутаракани. Он являлся очевидцем
прихода князя Ростислава Владимировича в Тмутаракань и его отправления
греками в 1066 г. В тесной связи с этими событиями выступает летописное
сообщение о том, что «Ростислав сущю Тмутаракани и емлющю дань у касог
и у инех стран, сего же убоявшеся греци, послаша о лестью котопана» [22].
В. В. Мавродин и А. Н. Насонов считали, что приведенная летописная статья
позволяет говорить об обеспокоенности греков экспансией Ростислава в отношении
Кавказа и Тавриды [23]. Действительно, если первоначально княжество не выходило
за рамки Таманского полуострова, то после активной политики, проводимой
Мстиславом и его преемниками, оно расширялось в сторону Восточного Крыма
и Нижнего Прикубанья [24].
Правда, в отношении касогов остается не до конца ясным вопрос – носила
ли выплата дани с 1022-го по 1066 г. регулярный характер и до какого времени
это имело место. После событий 1066 г. и до конца XI в., когда упоминание
о Тмутаракани исчезает из летописей, в русских письменных источниках не
содержится сведений о касогах.
Адыго-русские контакты и связи в период Тмутараканского княжества не
ограничивались политическими или торговыми аспектами. Они оставили определенные
следы и в культуре обоих народов.
Христианская религия, получившая распространение среди адыгских племен
(зихов и касогов) под влиянием Византии в IV–VI вв., с возникновением Тмутараканского
княжества укрепляет свои позиции. Матрахская (Тмутараканская) и Никопская
епархии в описываемый период получили статус архиепископств. Тмутараканские
князья вносили свою лепту в христианизацию местного населения. Так, князь
Мстислав Удалой в числе прочих покоренных касогов, как отмечалось выше,
крестил и двух сыновей убитого им князя Редеди.
Тмутараканский период явился первым опытом для адыгов и славян в знакомстве
с культурными достижениями друг друга. В Тмутаракани строились церкви,
монастыри, велось летописание. В свою очередь, в Южной Руси при постройке
и украшении церквей стали пользоваться кавказскими орнаментальными мотивами,
начали приглашать к себе местных иконописцев (абхазо-абазин) и т. д. [25]
Интересным фактом является найденная у села Преградное (Ставропольский
край) надпись русскими буквами на адыгском языке, датируемая 1041 г. [26]
Активные перемещения кочевников южнорусских степей – половцев (кыпчаков)
в начале XII в. привели к отрыву от Руси Тмутаракани, установлению над
ним протектората Византийской империи и дезинтеграции адыгской (касожской)
общности, повлекшей за собой существенные изменения в расселении адыгов.
На этом этнополитическом фоне началось и проходило образование в центральных
районах Предкавказья самостоятельной единицы – Кабарды – и формирование
кабардинского суб-этноса.
Русские летописи в XIII в. продолжают именовать адыгов «касогами»,
но на рубеже столетия постепенно в них появляется новый экзоэтноним «черкесы».
Монгольское нашествие не прервало адыго-русские контакты, хотя они
были значительно ослаблены. И тем не менее, нормальные и более тесные,
чем раньше, связи между русскими и адыгскими племенами стали возобновляться
лишь с конца XV в., когда Русь, освобожденная от монголо-татарского владычества,
начала жить независимой политической жизнью [27].
окончание п. 2.1