в начало п. 2.1
2.1. Русско-адыгские контакты в Х – середине XVI в.
(продолжение)
Во второй половине XV в. международная ситуация в Восточной Европе существенно
меняется. Это было связано с распространением на данный регион захватнических
замыслов Османской Турции. Особой внешнеполитической активностью пользуется
политика османских султанов по отношению к Северному Причерноморью, где
в 1475 г. ими были захвачены последние генуэзские колонии с центром в Кафе
[28]. В этот период окончательно под властью султанов оказалось и Крымское
ханство, которое после распада Золотой Орды являлось самостоятельной политической
единицей. Проникновение османского влияния в Северное Причерноморье сразу
же сказалось на адыгских народах, первыми попавших в сферу интересов султанов
и крымских ханов.
Для крымских ханов набеги на соседние земли – русские, адыгские, украинские,
литовские – были важнейшим источником богатств. Во время регулярных походов
захватывалось имущество, скот и многочисленные пленные для продажи в рабство.
Постоянный приток добычи был одной из основ экономики Крымского ханства
и определял могущество господствующего класса – татарских феодалов [29].
С начала XVI в. начинается серия османо-иранских войн за господство
на Ближнем Востоке. Войны султанов с шахами Сефевидского Ирана длились
с перерывами в XVI–XVII вв. Одним из главных театров военных действий было
Закавказье, на которое претендовали обе стороны. Исключительно важное значение
для султанов имело обладание северокавказским путем, связывавшим османские
владения в Причерноморье с Закавказьем. Путь шел через земли адыгов и Дагестан
к Дербенту.
Иранские шахи, в свою очередь, стремились укрепить свои позиции в Дагестане.
Таким образом, османо-иранская борьба на Северном Кавказе непосредственно
влияла на политику обеих могущественных держав в этом регионе.
Как показывают специальные исследования [30], проникновение османов на
Северо-Западный Кавказ, территорию, населяемую адыгами, начинается одновременно
с подчинением Крымского ханства. Уже во второй половине 1475 г. османы
захватили Тану, Матрегу, Копу [31]. А. М. Некрасов на основе скрупулезного
анализа сочинений османских историков XV в. Мехмеда Нешри («Зеркало мира»),
Ибн Кемаля («История дома османов»), Турсун-бека («История Мехмеда-завоевателя»)
приходит к выводу, что османы в 1475 г. ограничивались захватом крепостей
и не предпринимали походов в глубь адыгских земель [32]. Центром османских
владений на Северо-Восточном побережье Черного моря стала Кафа, где с этого
времени находился султанский наместник [33]. О характере османских походов
на адыгские земли подробное представление дает упоминавшийся труд Ибн Кемаля:
«По приказу государя – завоевателя мира – люди победоносного войска прошли
горы, во множестве пересекли Черное море и достигли страны черкесов. В
этой стране каждый день храбрецы своими острыми мечами снимали головы мятежникам,
тщетно боровшимся против газиев; изрубив на куски тех нечестивцев, бросали
их на съедение воронам; опустошив находящиеся на побережье области, хлынули
в тот край, подобно океанской волне.
В каждом селении страны черкесов пленили по 50–100 красавиц, обратили
в рабство множество пленников. Пришедшие в ту страну храбрецы неожиданно
нанесли удар, устроили охоту, собрав добычу. Захватив Кубу, которая является
одной из знаменитых крепостей, со всеми окружающими землями, разгромили
владения черкесов, очистили саблей ту страну, уничтожив бунтовщиков. Присоединив
к Кубе также и Анабу, уничтожили врагов, испытывавших ненависть к находившимся
в тех краях сыновьям ислама и татарам. С покорением указанных краев, вырвав
у мира неверных много областей, возвысили в тех краях знамя истиной веры
Мухаммеда. Для поднимающихся на газават та земля стала передним краем...» [34].
Приведенный материал свидетельствует, что важнейшим средством укрепления
крымско-османского влияния среди западных адыгов было насильственное распространение
ислама. Адыги в этот период оставались полуязычниками, среди которых были
сильны христианские культы греческого толка.
События 70-х гг. XV в. открывают серию завоевательных крымско-османских
походов на земли адыгов, в которых участие крымских войск с этого времени
становилось регулярным.
В конце XV в. главным опорным пунктом Османской Турции на черкесском
берегу стала крепость Тамань, для укрепления которой были использованы
крепостные сооружения прежней генуэзской колонии Матреги. В 1519 г. с крымской
стороны Кубанского лимана близь берега Азовского моря была построена турками
крепость Темрюк [35]. Походы крымских и турецких войск на черкесов совершались
именно со стороны Таманского полуострова. Войска чаще всего перевозились
на кораблях через Керченский пролив. В зимнее время, судя по источникам,
переходили они по льду [36].
В конце XV в. и Русское государство, и адыги активно участвовали в
борьбе с Большой Ордой. Они непосредственно не контактировали в этой борьбе
и не координировали своих действий, однако их интересы объективно совпадали.
Русь в это время заключила антиордынский союз с Крымским ханством. Об адыгском
факторе как значительном в борьбе с Ордой говорит донесение русского посла
в Крыму Василия Ромодановского в Москву, что Орде «было ... идти за Донец
да и за Дон; да идти им было к Черкасам». Посол убеждал крымского хана
Менгли-Гирея отправить войско на Литву: «пойдут, господине, цари к Черкасам,
у тобя, господине, одолеют, нельзя ти будет на Орду итти ...и ты бы шол на
королевскую землю» [37].
Важным эпизодом адыго-русских связей была переписка Ивана III с «таманским
князем» Захарьей Гуйгурсисом. Ф. К. Брун, Л. И. Лавров и А. М. Некрасов
в своих работах убедительно доказали, что Захарья Гуйгурсис и хорошо известный
по генуэзским материалам владетель Матреги князь Захария де Гизольфи –
одно лицо [38]. Захария был сыном знатного генуэзца Винченцо ди Гизольфи
и дочери адыгского князя Берозоха Бики-ханум. Женитьба на Бике-ханум дала
Гизольфи в удел принадлежавший Берозоху город Матрегу (Тамань).
С этого времени Матрега находилась в двойном подчинении – генуэзских
властей и адыгских князей, но при этом сохранила значительную самостоятельность.
После взятия Матреги турками (1475), Захария в начале 1480-х гг. обратился
в Геную за денежной субсидией, однако положительного ответа не получил.
После этого он обратился в Москву к Ивану III, отправив дважды (1483, 1487)
грамоты с русскими купцами с изъявлением готовности перейти на русскую
службу. Оба раза великий князь посылал приглашения о переезде в Москву.
Русскому послу в Крыму Дмитрию Шеину было указано всячески способствовать
переезду Захарии на Русь. Различные обстоятельства, в том числе чересчур
независимая позиция Захарии по отношению к османскому султану, не позволили
препроводить князя в Москву. С 1500-х гг. он перешел на службу к Менгли-Гирею.
А. М. Некрасов считает переписку Ивана III с Захарией де Гизольфи важным
звеном в цепи адыго-русских связей [39].
На рубеже XV–XVI вв. возобновляется крымско-османское наступление на
адыгов. Осенью 1498 г. состоялся крымский поход на западно-адыгские земли
[40]. Опорным пунктом походов становится вновь отстроенная на месте Матреги
крепость Тамань, которая являлась с этого времени «главным местом переправы
крымцев в пределы черкесские» [41]. В свою очередь, русские посольские книги
по взаимоотношениям Руси с Крымом и Ногаями фиксируют разгром османов адыгами
в 1501 г. дважды [42].
Во втором десятилетии XVI в. происходит первое открытое османо-иранское
столкновение. Одновременно с этим возобновляется крымско-османское наступление
на адыгские земли. В грамоте русского посла в Стамбуле В. Коробова (апрель
1515) говорится, что в предшествующее пятилетие крымские «царевичи ходили
Черкас воевати» [43]. Другой русский посол И. Челищев сообщает (1518) о походе
крымского Бахадыр-Гирея на адыгов (предположительно, на Кабарду): «Богатырь-царевич
был ... в Черкасех, и Черкасы его ... побили; сказывают, ... только треть людей вышла из Черкас» [44].
Несмотря на неоднократные разгромы крымско-османских войск, последние
проводили интенсивные мероприятия по усилению своего влияния среди причерноморских
адыгов, на землях которых был построен ряд османских крепостей. По-видимому,
многие адыгские правители сочли в это время более безопасным переход под
сюзеренитет Крыма, полагая, что это гарантирует им защиту от грабительских
набегов. Теперь они должны были откупаться от ханов богатыми подарками.
А. М. Некрасов полагает, что зафиксированный позднейшими источниками «обычай»
преподнесения каждому вступающему на престол крымскому хану определенного
количества адыгских рабов, отсылавшихся в Стамбул султанам, восходит именно
к началу XVI в. [45].
В 20-х гг. XVI в. определенная часть западных адыгов сохраняет установившуюся
номинальную зависимость от Крымского ханства. Однако уже в начале 30-х
гг. крымские правители возвращаются к политике наступления против адыгов.
В материалах русско-крымских отношений есть сведения, что весной 1531 г.
Саадет-Гирей посылал четверых сыновей с войском «на Ногаи, которые на сей
стороне Волги, или на Черкасы на пятигорские» [46]. В указанный период отмечается
резкий перелом и в русско-крымских отношениях. Так, в июне–июле 1521 г.
русские земли подверглись нападению огромного крымского войска. Нашествие
было самым большим со времени похода хана Ахмада в 1480 г. Грабежу подвергся
самый центр страны, ближайшие к столице села и монастыри [47]. По времени
это совпало с переворотом в Казани: московский ставленник, касимовский
хан Шах-Али был свергнут, трон занял Сахиб-Гирей, младший брат крымского
хана Мухаммед-Гирея.
Как мы видим, и на Руси, и у адыгов была общая проблема, которая вызывалась
крымско-османской агрессией.
Новый этап агрессии крымских ханов в союзе с ногаями был вызван активизацией
внешнеполитической деятельности адыгов, в частности, вмешательством кабардинцев
в астраханские дела в 1530-х гг. [48]. Под 1532 г. русские летописи сообщают:
«Пришед ко Азторокани безвестно Черкасы да Астрахань взяли, царя и князей
и многих людей побили и животы их пограбили, и пошли прочь; а на Азторохани
учинился Аккубек царевич» [49]. 20 лет спустя, в 1551–1553 гг. ногайские мурзы
писали царю Ивану IV, что «Аккубеку царю было прибежище в Черкасах, и они
его дела посрамились, да Астрахань взяв и дали ему»; что «Аккубек царь
с черкасы по женитве в свойстве учинился, и они ему юрт ево взяв дали»;
что «Аккубек царь для своего юрта ездил в Черкасы, и юрт его взяв дали» [50].
В связи с приведенными событиями, находился большой поход ногаев против
восточных адыгов весной 1535 г. [51].
В 1533–1536 гг. османы осуществили широкое наступление на Иран, захватив
обширные территории. Сефевидское государство не могло противостоять натиску
османов, но как только наступала мирная передышка, само вело завоевательные
войны в Закавказье. В 1538 г. войска шаха, захватив Ширван, оказались в
непосредственной близости к Дербенту, который являлся ключевым местом на
северокавказском пути от Черного до Каспийского морей.
В этот период на крымский престол османами был поставлен Сахиб-Гирей,
бывший казанский хан. Турецкий султан оказал ему крупную военную помощь,
предоставив тысячу янычар, а также пушки и пищали. Период правления Сахиб-Гирея
характеризуется агрессивной наступательной политикой Крыма против адыгов
и Руси. Многие из походов подробно описаны в крымской хронике XVI в. «История
Сахиб-Гирей-хана» Реммал-хаджи, который являлся участником и очевидцем
описываемых событий. В мае–июне 1539 г. крымцы численностью 40 тысяч человек,
среди которых были и турецкие янычары, совершали поход от Тамани через
Кубань, от горы Тхаб вдоль горы Эльбрус, где воевали против жанеевцев,
темиргоевцев, бесленеевцев. Возможно, они дошли и до Кабарды. С самого
начала эта экспедиция была санкционирована султаном Сулейманом
I, который,
кроме подчинения адыгов, хотел иметь свободным для османо-крымских войск
путь на Дагестан и Закавказье. Через несколько месяцев после возвращения
из Черкесии, крымский хан осенью 1539 г. организовал нападение на Русь
[52].
Новые широкомасштабные наступления на адыгов и Русь предпринимаются
в 1540-х гг. За один только 1545 г. крымское войско дважды ходило воевать
в Черкесию – весной на западных адыгов («ближних Черкас»), осенью на «дальних
Черкас, на Хабартку», т. е. кабардинцев [53]. Поводом для похода на жанеевцев
послужил отказ жанеевского князя Кансаука прислать султану в подарок невольников
– черкесов.
В походах на Русь и Черкесию крымцы широко применяли артиллерию и пищали,
предоставленные османами. Например, именно с помощью артиллерии Сахиб-Гирей
рассеял жанеевское войско. Успешность крымских походов объясняется не только
отсутствием равнозначного огнестрельного оружия у адыгов, но, главное,
на наш взгляд, это не скоординированность действий различных адыгских народностей
(в 1545 г. жанеевцы выставили 10 тысяч войска, а крымцев было в несколько
раз больше). Уже с этого периода в различных письменных источниках находит
отражение междоусобная борьба в адыгских княжествах, когда представители
враждующих сторон просили помощь в Крыму. В хронике Реммал-хаджи осенний
поход 1545 г. на кабардинцев связывается с обращением к хану кабардинского
князя Эльбозду («Албуздуй»), потерпевшего в борьбе за власть поражение
от своих двоюродных братьев Канчуко и Елбутлуко. И. Хаммер и В. Д. Смирнов
полагают, что в этом же году он воевал «против мятежного племени жанэ» [54].
В 1551 г., по данным Реммал-хаджи, состоялся поход Сахиб-Гирея на хатукаевцев
и бжедугов, по возвращении из которого он был убит. Престол занял присланный
из Стамбула Давлет-Гирей.
Таким образом, можно сказать, что на протяжении всего рассмотренного
периода давление на адыгские народы со стороны крымского хана и османских
султанов неуклонно усиливалось. Оно брало начало с 70-х гг. XV и к середине
XVI в. выросло в крупномасштабное наступление. Исследование этого периода
исключительно важно для понимания исторических предпосылок складывания
прорусской ориентации адыгов. С момента выхода ставшей классической монографии
Е. Н. Кушевой в 1963 г. до недавнего времени в отечественной историографии
не предпринималось попыток специального освещения отмеченных предпосылок.
Решению этой важной научной проблемы способствует фундаментальное исследование
А. М. Некрасова. Оно позволяет, на наш взгляд, сделать чрезвычайно важный
для адыгской историографии вывод: с конца XV в. основные цели внешней политики
Руси и адыгов объективно сближались в борьбе с Большой Ордой и Крымским
ханством. Это сближение, в конечном счете, и подготовило почву для состоявшихся
в 50-х гг. XVI в. русско-адыгских переговоров. Дошедшие до нас отчеты русских
послов в Крыму, «Ногайские дела» показывают, что в Москве достаточно отчетливо
представляли картину противостояния адыгов крымско-османской агрессии,
примерный объем военно-людских ресурсов Черкесии и, конечно, военно-стратегическое
положение адыгских земель на Северном Кавказе. Адыги, в свою очередь, идя
на восстановление ослабленных монголо-татарским игом адыго-русских связей,
осознавали значительное укрепление Русского государства, представлявшего
силу, способную противостоять наступлению крымских ханов и османских султанов.
перейти к п. 2.2