вернуться к п. 2.1
2.2. Адыги на этнотерриториальной карте Северного Кавказа
Адыгский народ, в число
которых входят современные адыгейцы,
кабардинцы и черкесы, был в XVI–XVIII вв. одним
из самых крупных этнических общностей на
Кавказе и оказывал большое и всестороннее
влияние на окружающие народы.
Известнейший дореволюционный историк,
автор фундаментальной двухтомной «Истории
Кубанского казачьего войска» Ф. А. Щербина,
хорошо знакомый с историей адыгов, писал: «Основной
тон жизни закубанских народов давали
черкесы, как преобладавшая по численности
народность. Их обычаи и нравы были
господствующими, их военный быт и
постоянная жажда борьбы и военных
приключений отражались и на других
национальностях. Последние в свою очередь
имели много общего с черкесами как по
хозяйственному укладу своей жизни, так и по
степени культурной подготовки к ней. Как и
черкесы, они жили аулами, занимались
главным образом скотоводством, в меньшей
степени земледелием и не шли дальше
черкесов ни в военном деле, ни в
политическом строительстве. Собственно же
черкесов, кроме общих черт, сходство в
экономическом и в бытовом отношениях,
связывало в единый народ общность языка и
происхождения» [55]. Современный же западный
исследователь Пол Хенце считает, что «после
грузин и армян черкесы подошли ближе всего,
по сравнению с другими кавказскими
народами, к формированию предпосылок
национального единства» [56].
Для правильного понимания различных
аспектов исторического процесса,
связанного с адыгами, необходимо
представить их географическую
локализацию в XVI–XVIII вв. Существующие
специальные исследования [57], основанные на
широком и разноплановом круге русских,
западноевропейских и восточных
источников, позволяют считать, что в
исследуемый период состав различных
адыгских этнических групп и занимаемая
ими территория сохранялись в основном так,
как их знают и источники начала XIX в.
Начиная
от северо-западной оконечности гор
Большого Кавказа адыги заселяли обширную
территорию по обе стороны главного хребта
примерно на 275 км (считая по
водораздельному хребту с северо-запада на
юго-восток), после чего их земли переходили
уже исключительно на северные склоны
Кавказского хребта, в бассейн Кубани, а
потом Терека, простираясь на юго-восток
еще примерно на 350 км [58]. Один из лучших
знатоков адыгской истории Хан-Гирей в
работе «Записки о Черкесии» писал: «Черкеские
земли простираются в длину с лишком на 600
верст, начиная от устья Кубани вверх по
этой реке, а потом по Куме, Малке и Тереку
до границ Малой Кабарды, которые
простирались прежде до самого слияния
Сунжи с рекой Тереком» [59]. Реки Кубань и
Терек играли и играют главную роль в
физико-географическом районировании
Северо-Западного и Центрального Кавказа. С
их склонов стекают огромное количество
больших и малых рек, по которым легко
ориентироваться при показе традиционных
мест расселения адыгов.
Таким образом, территория, занятая
адыгами, тянулась от границ Абхазии до
низовьев р. Терек, поэтому в исторической
литературе прошлого ее обозначали как
земли от «моря до моря» или от «Тамани до
Каспия». Общая площадь, оставшаяся в
распоряжении адыгов в первой половине XIX в.,
составляла 180 тыс. кв. км [60]. С запада она
ограничивалась Черноморским побережьем и
еще в конце XVI в. включала восточное
побережье Азовского моря к юго-западу от
устья Дона. Как северную границу
исторические документы чаще указывают
Кубань, хотя в разные периоды истории
земли по правому берегу этой реки занимали
отдельные этнические группы адыгов. На
востоке крайние адыгские владения
располагались южнее слияния р. Сунжи с
Тереком по направлению к Каспию. На юге
адыгские земли вплотную примыкали к
Большому Кавказскому хребту. Анализ
вышеназванной специальной литературы
позволяет сделать вывод, что общая
этническая территория адыгов и ее внешние
границы оставались в целом неизменными с
конца XV до конца XVIII в.
Адыгская этнополитическая общность
четко делилась на две группы: западную и
восточную. Граница между Западной (Закубанской)
и Восточной (Кабарда) Черкесией проходила
от Эльбруса на север по Пятигорью до
верховьев Кумы. Источники XVI–XVIII вв.
позволяют выделить 18 субъэтнических групп
адыгов, из которых наиболее значительными
были: «вольные черкесы» – шапсуги,
натухайцы и абадзехи; «аристократические
черкесы» – жанеевцы, шефаки (шегаки),
бжедуги, темиргоевцы, хатукаевцы,
егерукаевцы, адамиевцы, мамхеговцы, махоши,
бесленеевцы и кабардинцы.
Кабардинцы,
жившие в районе Пятигорья, междуречье
Терека и Малки, а также по рекам Баксан,
Чегем, Черек, Урух, на правобережье Терека
до р. Сунжи, составляли к XVI в. устойчивую
этническую группу. К этому времени, по
мнению А. М. Некрасова, процесс оформления
западноадыгских этнических групп в
народности еще не завершился, а находился
в стадии интенсивного развития [61]. Жанеевцы
составляли две территориально
независимые группы: Малая Жана была
расположена к северо-западу от
современного Туапсе, а Большая Жана, по
сведениям Э. Челяби занимала территорию «от
Крыма до р. Абин» [62]. Шегаки («шефакийские
черкесы») жили вблизи Анапы, у подножья
Бешкуйских гор. На прибрежной полосе
Черкесии проживали адамиевцы. Хатукаевцы
располагались к востоку от Большой Жаны в
земле «Хундуг» по рр. Абин, Иль и Абурган.
Темиргоевцы занимали бассейн рек Пши и
Шхагуаше (Белая). Ближайшую к Кабарде
территорию документы обозначали как «Бесленей»,
и это княжество находилось в междуречье
Лабы, в верхнем течении Кубани.
Во внутренних границах различных
субъэтнических подразделений Западной
Черкесии на протяжении рассматриваемого
периода происходили определенные
изменения социального и демографического
характера, обусловленные миграциями.
Последние могли быть следствием
консолидации адыгского этноса, когда одни
группы сливались с более крупными или,
наоборот, крупное подразделение могло
распадаться на несколько ветвей. На эти
изменения очень часто влияли и внешние «вызовы»,
например, активная завоевательная
политика соседнего Крымского ханства.
Наглядным примером отмеченных процессов
является резкое сокращение к началу XIX в.
численности жанеевцев, в последующем их
полное исчезновение. А они в конце XV–
начале XVI в. являлись одним из самых
крупных адыгских подразделений [63].
Известные специалистам на сегодняшний
день отечественные и иностранные
источники XVI–XVII вв. не упоминают о «вольных»,
или «демократических» народностях
абадзехов, шапсугов и натухайцев, которые
в первой половине XIX в. составляли 3/4
населения Западной Черкесии [64]. В
исторической литературе Е. П. Алексеевой
было высказано предположение, что они
тогда еще не сформировались окончательно
в самостоятельные субъэтнические группы
[65]. Е. Н. Кушева оспорила это суждение и
показала, что указанные группы были
известны русским и иностранным источникам
с начала XVIII в. В них эти народности
обозначились как «вольные черкесы» и в
силу таких причин, как особенности
общественно-политического строя (отсутствие
княжеского правления) и проживания в «крепких
гористых местах», были независимы и не
находились в сфере влияния Крыма, а тем
более России [66].
По
свидетельству источников и специальной
литературы, адыгская общность была
открытой по сравнению с другими на Кавказе
и отличалась проницаемостью культурно-языковых
границ для демографического обмена и
межэтнических социальных связей [67].
Благодаря этому в разные периоды истории
адыгская среда аккумулировала и
растворила в себе представителей самых
различных этносов, среди которых были как
близкородственные по языку абазины, так и
совершенно далекие в лингвистическом
плане тюрко-язычные ногайцы и кумыки,
армяне, калмыки и т. д.
Демографические процессы, связанные с
историей адыгского населения в прошлом,
совершенно не изучены наукой. В
исторической литературе ставился лишь
вопрос о численности адыгов накануне их
массового переселения в Османскую Турцию,
но и он, по существу, остается спорным.
Такое состояние обусловлено, на наш взгляд,
двумя обстоятельствами. Первое из них –
это отсутствие прямых источниковых данных
о важных демографических параметрах, с
помощью которых можно определить динамику
естественного движения адыгского
населения (как рождаемость, смертность,
брачность, соотношение полов и др.) для XVI–XVIII
вв. Второе – это трудности, связанные с
выработкой методики анализа тех косвенных
и фрагментарных данных, которые бы дали
возможность примерного установления
динамики численности населения, раскрытия
его структуры и изменений в размещении в
исследуемый период.
Имеющиеся в нашем распоряжении
отечественные и иностранные письменные
источники позволяют выделить такие
критерии, как: а) тип семейной ячейки; б)
количество выставляемого адыгами конного
дворянского войска; в) численность
крымских войск, участвовавших в походах на
адыгские земли, и размеры захватываемого
ими полона, или «ясыря».
Специальные исследования показывают,
что господствующим типом семейной ячейки
у адыгов (как и других народов Северного
Кавказа) в XVI – первой половине XIX в.
являлась большая патриархальная семья,
или семейная община, которая насчитывала
от 20 до 100 человек. По свидетельству П. С.
Потемкина, у кабардинцев «каждое
семейство от прадеда и до позднего
поколения живет нераздельно и пищу
употребляет из одного котла, и по сему
самому здесь народ не говорит, «сколько
семей или дворов», но сколько «котлов» [68]. Т.
А. Лапинский, живший долгое время среди
западных адыгов, отмечал, что «в одном
фамильном дворе (унэ) живут, кроме
родителей, все их женатые и неженатые
сыновья и незамужние дочери; такие семьи
очень многочисленны, т. к. часто вместе
живут несколько братьев со своими
семействами; часто в одном унэ живет до 100
душ обоего пола» [69].
В документах встречаются указания на
то или иное количество дворов в адыгских
населенных пунктах. Учитывая специфику их
семейного быта как семейной общины, вряд
ли при наших подсчетах будет правильным
отождествление «двора» и «семьи» [70]. Обычно
на территории двора проживало несколько
семей, а в усадьбах феодальных владельцев
располагались и семьи прислуги. В новейшем
исследовании X. М. Думанова читаем: «В
подавляющем большинстве случаев в одном
кабардинском дворе проживало несколько
семейств. В частности, характерным
явлением для кабардинских феодальных
семей являлось то, что они вместе со своими
крепостными крестьянами проживали в одном
и том же дворе» [71].
В описываемый период у адыгов не было
регулярного войска и в случае военной
необходимости обычно собиралась
дворянская конница. Дворяне (уорки),
посвящая все свободное время военным
упражнениям, в совершенстве владели
военным ремеслом и образовывали особую
военную касту. В Записке о Кабарде,
составленной Коллегией иностранных дел, в
1748 г., говорится, что у кабардинцев «... не в
обыкновении употреблять своих подданных
на войне, если же когда их и употребляют, то
в самой крайности, что бывало весьма редко,
да и токмо в пехотные полки, а не в конные,
которые лично всегда они составляли сами» [72].
Данные о численности конного войска,
соотносимые с удельным весом дворянского
сословия, в общей структуре населения
конкретных адыгских народностей
позволяют выяснить примерную численность
населения. При указанных выше методах
подсчета адыгского населения обязательно
необходим учет того урона, который имел
место в ходе многочисленных нападений и
походов крымских ханов, когда
истреблялась живая сила и брался огромный
полон [73].
Все
это в совокупности позволяет составить
самую примерную картину численности и
динамики населения адыгских «аристократических»
народностей.
В 1567 г. крымский хан Магмет-Гирей,
хвалясь в грамоте Ивану IV успехами своего
набега на «кабардинских черкес», писал: «полону
взяли больше двадцати тысяч» [74].
Эта цифра говорит о многочисленности
кабардинского населения в этот период. На
1640-е гг. документы приводят данные о
количестве «кабаков», т. е. населенных
пунктов: «кабаков 112» (сюда не входят
кабаки удельного княжества Клехстана в
Малой Кабарде) [75]. Е. Н. Кушева считала эти
данные очень заниженными [76]. Более реальную
картину народонаселения Кабарды дают документы
XVIII в. По данным 1711 г. кабардинцы могли
выставить в течение суток 30 тыс. человек,
половину которого составляла княжеско-дворянская
конница [77]. О 15-тысячной кабардинской
коннице свидетельствует и документ 1755 г.[78]
Наиболее ранние переписи населения
Кабарды, дошедшие до нас, относятся к 1825 г. [79]
Они дают самую заниженную картину
структуры и численности населения, потому
что вследствие чумы и военного завоевания
Кабарды царизмом с конца XVIII в. до 1822 г. ее
население сократилось в 10 раз [80]. Таблицы,
составленные по данным 1825 г., показывают,
что в средней дворянской семье проживало
больше 5 человек [81]. Значит, за 15 тыс.
вооруженных дворян стояло 75-тысячное уоркское
сословие по самым допустимым минимальным
расчетам. По этим же таблицам удельный вес
дворянства по отношению ко всему другому
населению выступал как 1:4,68. Таким образом,
по этим расчетам всего кабардинского
населения к середине XVIII в. получается 351
тыс. Анализ материалов, характеризующих
работу кабардинского сословно-представительного
органа Хасэ, в котором участвовали все
князья и дворяне – владельцы деревень
Большой Кабарды от 31 октября 1753 г. и 8 мая 1761
г. [82] показывают, что право решающего голоса
имело 1/100-я часть дворян Кабарды, а их всего
насчитывалось 20 тыс. [83]. Использованная выше
методика подсчета дает нам 100 тыс. людей
мужского и женского пола дворянского
сословия. С учетом его удельного веса
население Кабарды составляло до 450 тыс.
человек.
окончание п. 2.2