вернуться к п. 7.1
7.2. Кабарда и Россия во взаимоотношениях с Калмыцким ханством:
от столкновений к сотрудничеству
Продвижение Русского государства по Волжскому пути привело к возникновению
разносторонних связей с ногайцами, где доминирующими для России, как мы
отмечали выше, были политические. Вступив в вассальные отношения с Россией
к середине 50-х гг. XVI в., Орда затем раскололась, и часть ее попала под
влияние Крымского ханства и Турции. Это подталкивало Россию к укреплению
своего влияния на Большую Ногайскую Орду, однако внутри Большой Орды шла
ожесточенная междоусобная борьба феодалов, ослаблявшая ногайцев [58].
Таково было положение в Нижнем Поволжье в степях к востоку от Волги,
когда здесь появляются калмыки *. Калмыками в русских источниках стали
называть ойратов, пришедших к границам России из глубинных районов Азии.
Первое упоминание о них мы встречаем в указе Ивана IV от 30 мая 1574 г.
на имя Строгановых [59].
Продвигаясь на запад и расселяясь (кочуя) по Приволжью, калмыки пытались
(и небезуспешно) взять под свой контроль торговые пути между Русским государством
и Средней Азией. Расселение калмыков на берегах Волги открыло для них путь
на Северный Кавказ, где они пришли в тесное соприкосновение с адыгским
этносом, обитавшим на равнинных и в предгорных районах Центрального Кавказа.
В родословном списке торгоутовских нойонов ** сказано: «В 1623 г. (русское
летосчисление) Хо-Орлек с шестью сыновьями своими прибыл на берега широкой
матушки-реки Ичжил (Волга) и поселился» [60].
Первая документально зафиксированная встреча кабардинцев с калмыками
произошла в начале 1632 г. в Москве. Здесь 25 января кабардинские князья
Келемет Куденетович, Бурук и Тонжечан Араслановы, Каншов Битемрюков, а
также калмыцкие послы Тайгуш, Угурлы, Тайзи и Шони «государю челом ударили
лошадьми.
И по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Руси
указу те лошади, которыми государю царевичу князю Олексею Михайловичу челом
ударили черкасские мурзы и калмыцкие послы, на аргамачье конюшне ценены» [61].
К тому времени относится усиление давления калмыков на Ногайскую Орду.
Под натиском калмыков ногайцы вынуждены были откатываться на правый берег
Волги. Московское правительство опасалось, что уход их лишит окраинные
уезды России столь необходимого заслона. Оно предпринимает меры к тому,
чтобы вернуть ногайцев на Левобережье Волги. Встреча русского царя в январе
1632 г. с калмыцкими послами затрагивала этот важный вопрос. Однако пребывание
Ногайской Орды на Левобережье Волги не устраивало калмыков [62]. Остро нуждаясь
в кочевьях и пастбищных территориях, они все больше теснили ногайцев, принуждая
их к переселению в западном направлении. Не чувствуя себя в безопасности
даже на Правобережье Волги, некоторые из них откочевали на Дон [63].
В начале 1644 г. отряды калмыков перешли Волгу и продвинулись на юго-запад.
Часть их войска подошла к Теркам, а основные силы перешли реку Терек и
вступили на территорию Кабарды. Но кабардинцы и ногайцы, собрав значительные
силы, разбили калмыков [64].
По этому поводу терский воевода М. Волынский «отписывал» в Посольский
приказ: «Кабардинские и ногайские мурзы, с ратными своими людьми калмыцких
людей побили. А убили-де, государь, у калмыцких людей начальных их людей
большово Урлюка-тайсу * да детей ево Гирейсана-тайсу да Иргентень-тайсу
да Жельдень-тайсу, да в полон в языцех взяли живых дву тайс – Илгердея-тайсу,
а другому имени не упомнит, а с ними в языцех калмыцких и етисанских людей
взяли больше тысячи человек. А было-де с теми тайсами калмыцких людей и
етисанских и янбуйлутцких мурз и улусных их воинских людей 10 500 человек,
а ушли-де, государь, с того бою от черкас и от Малово Ногаю тысячи с полторы
или з две врозь пеши, а лошади и животину всю у них отбили кабардинские
и Малово Ногаю улусные люди» [65].
Взаимоотношения кабардинцев с калмыками, как видим, начались с военных
столкновений. Следует отметить, что кабардинский князь Муцал Сунчалеевич
Черкасский, несший службу в Терках, преследуя калмыков, отступавших к Астрахани,
захватил несколько пленных. От них он узнал, что калмыки после победы над
кабардинцами и ногайцами намеревались двинуться на помощь своему другому
отряду, находившемуся в районе Терского города. Таким образом, разгром
калмыков в Кабарде предотвратил их нападение на Терский город. В сражении
с калмыками кабардинские князья выступили вместе, и в этом одна из причин
их победы. Роль Муцала Черкасского в разгроме калмыцкого войска, неожиданно
напавшего на Кабарду и угрожавшего Терскому городу, в Москве была по достоинству
оценена. Грамота об утверждении его князем над «нерусским» населением Терского
города, которую он добивался с 1636 г., наконец, была ему прислана в 1645
г. [66]
Начиная с этого времени район Пятигорья становится опасным из-за нападений
крымских татар, ногайцев и калмыков. Их частые набеги вынуждали кабардинцев
держаться ближе к горам, в случае опасности они скрывались в ущельях («в
крепкие места») [67].
В 1647 г. Алегуко Шогенуков и Хатохшоко Казиев обращаются с грамотой
к царю с просьбой об освобождении из тюрьмы в Астрахани ногайца Шагин-мурзу.
Из этого послания узнаем, что калмыки вновь напали на Кабарду в период
между 1645–1647 гг. Вместе с калмыками были кумыкский владетель Казаналп
и князья Малой Кабарды (это первое документальное упоминание названия Малая
Кабарда) [68]. «Казаналп с калмыки соединился и ссылался послы и гонцы, чтоб
с ними заодно животишка наши пограбить и нас побити и детей наших и жон
в полон поймать. И большою милостью, и вашим государевым счастьем и бережением,
тех недругов мы побили» [69].
Отступая, калмыки увели с собой женщин, детей и скот, который успели
захватить. Среди пленных оказались жена и дети ногайского мурзы Шагина.
«И он для жены и детей и сам поехал в Калмыки, да на другой год те ж калмыки
пришли опять войною, а Шагин-мурзу привели с собою ж. И мы большею милостью
и вашим государским счастьем тех калмыков побили. А ныне тот Шагин-мурза
з братом и с уздени в Астрахани в тюрьме. Пожалуй, государь, вели их для
нашего челобитья из тюрьмы освободить и дать их нам» [70].
Калмыки несмотря на разгром в 1644 г., не все ушли за Волгу, а в течение
последующих лет продолжали нападать на Кабарду и уже не одни, а со своими
кавказскими союзниками – кумыкскими и малокабардинскими феодалами.
Князья Талостановы (Эльдар и Келемет Ибаковы), враждуя с Казыевой Кабардой,
в своей междоусобной войне вступают в союз с появившимися на Северном Кавказе
калмыками, с помощью которых они пытаются захватить владения Алегуко и
Хатохшоко (Казыеву Кабарду). Калмыки также были заинтересованы в контактах
с кабардинскими князьями, имевшими тогда на Северном Кавказе значительное
влияние. Русское правительство неодобрительно относилось к передвижениям
калмыков в западном направлении и установлению их военных связей с отдельными
северокавказскими владельцами. Из Москвы неоднократно поступали в Астрахань
указы, запрещавшие калмыкам кочевать в междуречье Волги и Яика, а ходатайства
калмыцких властей – о разрешении кочевать по Волге около Астрахани – неизменно
отклонялись русскими властями [71]. В ответной грамоте из Москвы Алегуко
Шогенукову и Хатохшоко Казиеву царь объявлял, что за их службу: «жалуем,
милостиво похваляем» [72]. Насчет Шагин-мурзы вопрос также был решен, он был
переведен из тюрьмы на аманатный двор, однако сообщалось, что он «с калмыками
ссылался и мирился, что он повез было из Казыевой Кабарды в калмыки тайшины
Урлюковы да Киресановы да Серсиевы кости и пепел» [73].
Общий курс политики царского правительства по отношению к калмыкам
в 20-х – 40-х гг. XVII в. был жестким. Это заставило калмыков в начале
50-х гг. XVII в. брать «шертные» обязательства «кочевать бы им, калмыцким
людям, с улусы своими в летнее и зимнее время за рекою Яиком в прежних
своих дальних кочевных местах, и на Ногайскую степь через Яик и к реке
Волге к твоей государевой отчине к Астрахани во ближние места без твоего
государева указа кочевать не ходить» [74].
В 1655–1657 гг. правительство резко изменяет позицию по вопросу о кочевьях.
Это было связано с рядом переговоров с калмыками и окончательным оформлением
перехода тайшей в русское подданство.
В шертной записи от 4 февраля 1655 г., калмыцкие послы Дурхан-Тархан,
тайша Серен и Чокула от имени тайши Дайгина [сын тайши Хо-Орлека – Урлюка]
брали на себя обязательства: «... 1. Быть у Великого государя в вечном
послушании... 6. Государевых городов, сел, деревень и улусов не жечь...
7. Где Государь укажет, быть тайшам и улусным людям на государевой службе
вместе с государевыми ратными людьми... 8. Государевых людей Русской, Татарской
и Черкасской полон и их животы, которых в прошлом и в нынешнем (1655) взяли
мы, калмыцкие люди, и изменники Ногайские и Едисанские и Енбулуцкие татары
под Астраханью и под Темниками и под иными государевыми городами, собрать
всех и отдать в Астрахань... 11. Государевых людей русских и татар и черкас
полонянников присылать тайшам из улусов своих всех в Астрахань» [75].
Весной 1655 г. из Москвы воеводам поволжских городов Астрахани, Казани
и других были отправлены грамоты, где указывалось: «улусам их велено кочевать
по Волге по Ногайской стороне, и по Алтубе, и по Белужью или близко наших
городов, где они кочевать похотят» [76].
Наконец, в царской грамоте от 6 июля 1657 г. пределы кочевий калмыков
были определены следующим образом: «Кочевать по Крымской стороне до Царицына,
а по Ногайской стороне – по Самару» [77].
При дипломатическом посредничестве кабардинского князя Касбулата Муцаловича
Черкасского 8 июня 1661 г. был подписан договор между Россией и калмыцкими
тайшами. Первый пункт «шерти», которую калмыки дали в шатре «пред» дьяком
Иваном Гороховым и князем Касбулатом Черкасским, гласил: «Идти войною ратным
нашим калмыцким людям нынешнего (1661) г. с 11 июня на Крымские улусы и
с Крымским ханом в миру и соединении не быть, а Великого Государя с людьми
быть в вечном миру и соединении и вспомощения им везде чинить неоплошно» [78].
В пятом пункте этого документа прямо сказано, что: «Великого Государя люди
лиха нам чинити не станут и в том, по договору верился нам Касбулат, мурза
Черкасский»[79].
Значит, калмыки видели в Касбулате Муцаловиче гаранта выполнения условий
договора, что говорит о большом авторитете у них этого кабардинского
князя. Большие надежды в связях с калмыками, которые русским правительством
возлагались на князя Касбулата Муцаловича Черкасского и его родного дядю
воеводу Григория (Сунчалея) Сунчалеевича Черкасского, оправдались. Отметим
и тот факт, что родная сестра Касбулата, а Григория Сунчалеевича племянница
Абайхан Муцаловна, была замужем за тайшой Аюкой [80] (впоследствии первый
калмыцкий хан в 1673–1724 гг.– К. Д.).
Эти родственные отношения и известность Касбулата Черкасского среди
калмыков были учтены царским правительством. «К. М. Черкасский в рассматриваемое
время неизменно выступал посредником между русскими властями и калмыцкими
тайшами. Он ревностно и последовательно проводил в жизнь получаемые от
правительства указания. Участие К. М. Черкасского в ведении посольских
дел с калмыками всегда приносило русской стороне положительные результаты» [81].
Авторитет Касбулата среди князей и мурз Северного Кавказа, а также
терских и астраханских воевод был огромен. Его хорошо знали не только на
Кавказе, в Астрахани, на Дону, в Поволжье и Крыму, но и в Москве – как
в Посольском приказе, так и при царском дворе. Вот выдержка одной из грамот
царя Алексея Михайловича Касбулату по поводу очередного удачного похода
на неприятеля: «А служба твоя и радение у нас, великого государя ... никогда
забвенны не будут» [82].
Почти за десять лет до того, как Степан Разин возглавил восстание,
в 1661 г. Касбулат Черкасский вместе с ним был у калмыков с дипломатической
миссией – они вели переговоры о совместном походе на крымского хана [83].
Если при принесении калмыками шерти в июне 1661 г., как мы уже знаем,
одну из главных ролей со стороны русского правительства исполнял кабардинский
князь Касбулат Муцалович Черкасский, то в декабре того же года, когда калмыцкий
первенствующий тайша Шукур-Дайчин (сын Урлюка, погибшего в Кабарде в 1644
г.) и его сын Пунцук (Манчак), отец первого калмыцкого хана Аюки, вновь
шертовали России – присягу у них принимал младший брат отца Касбулата,
боярин и первый воевода Астрахани князь Григорий (Сунчалей) Сунчалеевич
Черкасский. «В году темур-укер [1661] Дайчин с сыном Пунцуком отправился
в поход и вместе с русскими войсками воевал крымских татар. Взятую в этом
походе добычу (олзо) он обещал отправить Цаган-Хану (Белому хану, или Царю),
в чем при астраханском воеводе князе Бековиче [имеется в виду Григорий
Сунчалеевич Черкасский] дал шерть Пунцук» [84].
Так вот, в шертной записи, сделанной 9 декабря 1661 г., говорится:
«На съездах и на урочище Берекете [около Астрахани] с боярином и воеводою
князем Григорием Сунчалеевичем Черкасским Бековичем договорился Пунцук
в следующем...» [85] и далее идут статьи договора.
Шерти, данные в 1661 г. в июле и декабре калмыками, еще более укрепили
их позиции в районе Волги. Русское правительство в свою очередь сделало
шаг в разрешении проблемы кочевий для калмыков. Для них открываются степи
Придонья. Здесь, на наш взгляд, вновь большую роль сыграли дядя и племянник
Черкасские. Ведь Григорий Сунчалеевич, будучи первым воеводой в Астрахани,–
самом южном тогда русском городе,– оказывал большое влияние на политику
в этом регионе. Роль же Касбулата Муцаловича заключалась в том, что будучи
широко известным на Дону и в Москве он мог повлиять на принятие такого
решения с учетом того, что этот регион был объектом непрекращающихся нападений
крымских татар, и донцам не всегда удавалось их сдерживать. Поэтому разрешение
кочевать здесь воинственным калмыкам должно было преследовать и оборонительные
цели охраны южных границ Российского государства. В то время цели русского
правительства, донских казаков, а также кабардинцев, на которых часто нападали
крымские татары, совпадали.
Уже со следующего года калмыки начинают кочевать по обоим берегам Дона.
Из отписки астраханского воеводы князя Г. С. Черкасского видно, что царские
власти не ограничивались пассивной ролью в вопросе о кочевьях для калмыков.
Разрешение кочевать им там или здесь сменяются теперь настойчивыми призывами,
обращенными к калмыкам, чтобы они кочевали именно на правой, обращенной
к Крыму, стороне Волги [86].
Эти документальные сведения подтверждают наши выводы, что Россия была
заинтересована в появлении между Астраханью и Доном калмыков, располагавших
мощным войском. Военные походы в Крым и оборонительные мероприятия намного
удобней было проводить из приволжских и придонских степей, чем из-за Волги.
И не случайно в декабре 1664 г. тайша Мончак получил царскую грамоту, которая
«похваляла» калмыков за то, что они перешли на «нагорную сторону Волги» [87].
По этому поводу П. С. Преображенская писала: «Размещение калмыцких кочевий
на Правобережье Волги создавало заградительный кордон от нападений с юга
на русские пределы» [88].
Согласно росписи, подписанной 16 июня 1661 г. Мончаком на основании
шерти от 8 июня, тайша Дайчин должен был отправить в поход на крымского
хана 5 тысяч человек. Мончак, Маншик и Дара вели отряды по одной тысяче
человек, а остальные тайши по 500 человек [89]. Это значило, что Русское
государство в лице калмыков получает сильного союзника на юге, способного
оградить от нападений крымских татар и при необходимости способного нанести
по Крыму молниеносное нападение силами многотысячной конницы. Еще в конце
1660 г. астраханский воевода Г. С. Черкасский сообщал в Посольский приказ,
что «по многие посылки» «помня, они тайши [Дайчин, Мончак и Маншик] твой,
великого государя, указ и повеление и по наговору Касбулата-мурзы Черкасского
отправили свои войска на Крым, Азов, Темрюки, Табан, Больших и Малых ногаев,
на всех на тех, которые к крымскому хану голдуют» [90].
Зимний поход на Крым калмыков, о котором сообщал Г. С. Черкасский,
был удачным; только у ногайского мурзы Навруза «четыре тысячи языря взяли» [91].
Согласовывали свои действия с калмыками через посредство астраханского
воеводы Григория Черкасского и донские казаки. Так, в марте 1661 г. к калмыкам
были отправлены Федор Бузан и Степан Разин [92]. Посланцы донского атамана
Корнилы Яковлева обговаривали с калмыками конкретный план похода против
крымских и ногайских мурз. И в мае Григорий Сунчалеевич получает согласие
калмыков на совместный поход на ногайских мурз Каракасая, Салтанаша, Ислама,
намеревавшихся перейти кочевать в Крым. Это стало возможным благодаря совместным
усилиям донских казаков во главе со Степаном Разиным и Касбулата Черкасского.
Уже в начале августа 1661 г. Касбулат Муцалович прибывает в Астрахань
с тысячью калмыками. 13 августа объединенные калмыцкие, кабардинские и
казачьи отряды во главе с Касбулатом Черкасским отправились на Терек.
Таким образом, калмыки в интересах России проводят целый ряд активных
военных выступлений. Русское правительство начиная с 60-х гг. XVII в.,
уже доверительно относится к калмыцким тайшам и признает их заслуги, в
знак чего в 1664 г. им отправляется русское военное знамя. Это значит,
что калмыцкое войско признается составной частью русской армии [93].
Выдающуюся роль в налаживании русско-калмыцких отношений и начале их
совместного боевого сотрудничества сыграли, как мы уже отмечали выше, кабардинские
князья, находившиеся на русской службе: боярин и воевода Астрахани Григорий
Сунчалеевич Черкасский и его родной племянник, князь над «нерусским» населением
Терской крепости Касбулат Муцалович Черкасский, являвшийся особым представителем
правительства России для связи со ставкой калмыцкого правителя [94].
Астраханский воевода Григорий Черкасский тесно был связан с авторитетным
калмыцким тайшой Мончаком. Это он, когда в Калмыкию прикочевала большая
группировка Конделека-Убаши и Даяна-Омбо, имел с ними и с Мончаком встречу
у Сарпинских озер и настоял на объединении прибывших улусов с улусами
Мончака под непосредственным его управлением и властью [95].
Мончак (Пунцук) «умер около 1664 г., поруча по себе правление калмыцкого
народа старшему своему сыну Аюке» [96].
Аюка продолжил политику своего отца, став союзником России, как и отец.
В период восстания Степана Разина часть калмыков примкнула к нему. В мае
– июне 1670 г. пришли под Самару «многие воинские люди, калмыки и изменники
башкиры ... и под городом дальние надолбы разгромили». В середине июня
«объявились изменники башкирцы и калмыки и в Казанском уезде» [97].
Надо отметить, что во время разинского восстания часть калмыков (до
15 тысяч кибиток) бежала из калмыцких улусов к Астрахани, но на них напали
Казыевы ногайцы и увели с собой на Кубань в подданство крымского хана.
«Тогда калмыцкий хан Аюка сам двинулся через Большую Кабарду к верховьям
Кубани, разгромил Казыевы улусы, собрал с них дань, а бежавших калмыков
увел обратно на Волгу. Касбулат со своими подвластными узденями и уорками
помогал калмыцкому хану» [98].
После этого «в 1672 г. на Касбулата обрушились все сторонники крымской
ориентации. Причиной было то, что Касбулат поддерживал калмыцкого хана
Аюку» [99]. Касбулат Муцалович Черкасский призвал к себе «калмыков хана Аюки
и вместе с терскими казаками опустошил владения своих противников» [100],
которые убили его брата Кантемира.
В 1673 г. по приказу Касбулата Черкасского отряд его узденей совместно
с калмыками «промышляли» под Азовом. Калмыки приняли участие в октябрьской
осаде Азова и Каланчинских башен [101] (вместе с ними были и кабардинцы,
посланные Касбулатом).
«В это время,– пишет О. Л. Опрышко,– сам князь с калмыцким тайшою Аюкой
находился в походе на ногайского мурзу Каракасая, потому что он [Каракасай-мурза]
беспрестанно приходит под Терек, русских людей и князь Казбулатовых узденей
бьет и берет в полон многих». Касбулат Муцалович и Аюка нанесли тогда значительный
урон агрессивному мурзе, надолго отбив у него охоту нападать на терские
земли [102].
Летом 1674 г. по указанию из Посольского приказа Касбулат Муцалович
занялся организацией похода в Приазовье. Сопровождаемый отрядом в сто пятьдесят
узденей, он прибыл к хану Аюке. «В калмыцкие улусы приехал июня в 24-й
день. И по твоему ... указу, я холоп твой, Аюкаю-тайше говорил многожды
с великим прилежанием, чтоб, он Аюкай-тайша, служа тебе, великому государю,
твоему царскому величеству, сам и с иными тайши и с улусными людьми шел
на твою, великого государя, [службу] на турские войска и на крымские юрты
нынешним летним временем» [103].
Семь тысяч воинов выделил тогда под командование кабардинского князя
Касбулата Черкасского хан Аюка. Около двух тысяч калмыков были направлены
к Перекопу, а остальных через степи Касбулат привел к донским казакам.
Вместе с атаманом Корнилой Яковлевым Касбулат Муцалович в Черкасском казачьем
городке обсудили план совместных действий против крымцев, в котором принимали
участие и регулярные войска полковника Григория Косагова. «А в том походе
[на Азов] было с князем Касбулатом Муцаловичем узденей ево 150 человек,
калмыков 5000, великого государя ратных людей и донских казаков 3000 человек» [104].
Этот совместный поход казаков, кабардинцев и калмыков был успешным.
Вместе с кабардинским князем Касбулатом в том походе участвовал знаменитый
калмыцкий найон Мазан-батыр [105].
В марте 1675 г. Касбулату Черкасскому была отправлена грамота из Посольского
приказа с предписанием договориться с калмыками о совместном походе против
Крыма. Грамота призывала «нашего величества подданному князь Касбулату
Муцаловичу Черкасскому, нам, великому государю послужить, собрався с уздени
своими и с окоцкими и едисанскими мурзы и с татары и з гребенскими казаки
и взяв из Астрахани наших, великого государя, ратных людей, с Терки ити
к калмыцкому Аюкаю и к Солом-Сереню тайшам в улусы и по прежнему и по сему
нашему, великого государя, указу, наговоря их о том накрепко... [для] промыслу
под Азов» [106].
Касбулат к этому времени «с поспешанием» [107] двигался к Москве. Через
Казань, Владимир он в июне прибыл в Москву, где состоялись его переговоры
в Посольском приказе о предполагавшемся походе против Крыма. В августе
Касбулат Черкасский двинулся с небольшим отрядом на Крым, и 23 сентября
объединенные силы кабардинской конницы, калмыков и казаков перешли Гнилое
море и ворвались в Крым [108].
В этом походе принимал участие Мазан-батыр «с которым было 1000 человек
разных улусных калмыков; он хотя и был в малолетстве; однако ж, служа Великому
Государю, перелез через Дон и вместе с князем Касбулатом Черкасским, с
атаманом Серком Иваном и с запорожским войском ходил для промыслы на крымские
юрты через Гнилое море за Перекоп. В этом походе были они у Каменного моста,
сбили заставы, которые были поставлены крымскими салтанами, побили многих
крымcких людей, пожгли села и деревни и взяли шатры и бунчики, а на обратном
пути на Перекопе был у них бой с 3 салтанами, искавшими пресечь их дорогу;
тогда они взяли в плен Батыршу-мурзу Мансурова и иных татар» [109].
В похвальной грамоте о службе калмыков того времени говорилось: «Калмыки
в прежних походах с боярином и воеводами всегда бывали вместе до схода
с неприятелями и до удара, а в отводе от неприятелей и до совершении службы
никогда и не бывали» [110].
И в дальнейшем кабардинцы и представители других народов Северного
Кавказа вместе с калмыками принимали активное участие в войнах, которые
вела Россия. В 1676 г. Касбулату Черкасскому вновь поручается двинуться
с калмыками к Киеву на помощь Запорожскому войску, которое вело тяжелые
бои против нашествия турецко-крымских войск. Касбулат Муцалович сражался
с турецкими янычарами и крымской конницей под Киевом, в Запорожье, у Чигирина
и Чугуева. Объединенный отряд Касбулата Муцаловича, куда входили русские,
кабардинцы, калмыки, окочане-ингуши, ногайцы, кумыки, астраханские и терские
татары, показал себя в этой кампании грозной силой, наводившей страх на
турок и крымцев [111].
Стараясь установить контроль над внешнеполитическими связями калмыков,
Россия требует от них новой шерти. Аюка ее дал в январе 1677 г., однако
он не всегда относился строго к принятым на себя обязательствам, как его
отец, и нарушал их. Бывали случаи, когда он с калмыками совместно, с крымскими
и азовскими мурзами совершал набеги на русские окраины и города. Например,
в 1680 г. был совершен такой набег на Пензу. Совершал он набеги и на Дон,
и на населенные пункты по Волге. Все это встревожило русское правительство.
Боясь, что Аюка пойдет на союз с крымским ханом, оно вновь прибегло к посреднической
помощи Касбулата Черкасского. Кабардинскому князю удалось убедить Аюку
сохранить верность России и не прельщаться на посулы со стороны турецкого
султана, крымского хана и азовского паши [112]. Об этом князь Черкасский
сообщил в Посольский приказ в 1681 г. Тогда Аюка сообщил в Москву, что
он продолжает сохранять данную им шерть и не склонен мириться с крымцами.
Это была последняя встреча Касбулата со своим давним и испытанным соратником
по многочисленным походам калмыцким ханом Аюкой [113].
В период правления Аюки в Калмыкии повысился авторитет ханской власти,
хотя возникали и междоусобные смуты. Случались и бегства улусных людей,
что было связано с усилением феодальной эксплуатации. Это способствовало
образованию калмыцких поселений на Харьковщине, Дону и в других местах.
Донские атаманы, хорошо зная о высоких боевых качествах калмыков, и сами
привлекали их на Дон. В 1694 г. в донском войске насчитывалось около 600
калмыков [114]. Во время комплектования армии для второго Азовского похода
в 1696 г., она была пополнена как донскими казаками, так и калмыками. Хан
Аюка послал под Азов «ратных людей три тысячи человек в большой полк к
боярину и воеводе к Алексею Семеновичу Шеину» [115].
В многолетней Северной войне (1700–1721) калмыки принимали самое активное
участие в составе русской армии [116].
к окончанию п. 7.2